С одной стороны, появились они в незапамятные времена. Вот, например, цитата из Ветхого Завета (Паралипоменон): И сделал он в Иерусалиме искусно придуманные машины, чтоб они находились на башнях и на углах для метания стрел и больших камней. И пронеслось имя его далеко, потому что он дивно оградил себя и сделался силен.
А дело происходит, между прочим, в Х веке до рождества Христова. И хотя библейским источникам доверяют не все, в этом факте нет причин сомневаться. Подтверждают и греки, и Иосиф Флавий, и многие другие.
А вместе с тем... до Пунических войн, то есть до III века до нашей эры, крепости практически вообще не штурмуют.
В это трудно поверить, но это так. Многолетнее сидение ахейцев под Троей — не что-то экстраординарное, а вполне обычное дело. Крепости осаждали, некоторые сдавались сразу, против других пытались применить хитрость или подкупить предателя, чтобы тот открыл ворота; но брать их штурмом? Увольте, это просто невозможно!
Да, Иисус Навин взял Иерихон — с помощью то ли чуда, то ли землетрясения. И это чуть ли не единственный удачный пример штурма вплоть до времен Филиппа Македонского. Даже спартанцы со всем их бесстрашием предпочитали осаду безо всяких намеков на штурм;
А вот с Филиппа по-настоящему начинается история штурмов. И тут вдруг перед нами выстраивается чуть ли не весь классический осадный арсенал. Осадные башни-гелеполи, тараны, катапульты, баллисты, гастрафеты.
Дело отца продолжает Александр Филиппович Македонский. Он даже ухитрился взять финикийский город Тир. Как — этого толком не понимали ни современники, ни потомки, и тут дело точно не ограничивается передовой техникой: Тир располагался на острове и не зря считался совершенно неприступным. Даже веке в XVII взять такое укрепление было бы более чем непросто.
Около 300 года до нашей эры Дмитрий Полиоркет становится первым теоретиком применения боевых машин в штурмах (эту науку еще долго будут называть «полиоркетикой»).
Первым масштабным штурмом, детали которого мы знаем, стало взятие Сиракуз; римский полководец Марцелл привез туда самбук и еще кое-что из осадного арсенала, а Архимед применил против него множество катапульт и баллист самой различной системы, так что его даже прозвали Бриареем в честь известного сторукого великана из греческих мифов. Это, безусловно, был не первый описанный подробно штурм, но один из первых.
Противоречие это чаще всего разрешают так: осадные орудия были, но — стационарные, и использовались они исключительно для обороны либо в поле, как гастрофеты. Сомнительно, но — допустим.
С этого момента — пошло-поехало. Техника совершенствуется и римлянами, и греками, и осадных орудий становится все больше. Практически к каждой крепости подкатывают катапульты и баллисты, а римляне активно осваивают особый строй-«черепаху» специально для безопасного ношения тарана. Походы Веспасиана и Траяна окончательно убеждают мир в возможностях осадных орудий.
Триеры оснащаются баллистами, а родосцы еще во времена Пунических войн осваивают метание огня катапультой. Карфагеняне тоже постреливали со своих кораблей, но не очень удачно.
Еще два-три века — и уже каждый легион, как было описано выше, в обязательном порядке возит с собой 60 баллист и 10 катапульт. В Британии, в битвах на Адриановом валу, орудия служат верой и правдой против нападающих пиктов и викингов, а также с берега топят норманнские корабли. Норманны в долгу не остаются — оснащают свои драккары спрингальдами и приводят в ужас местное население.
В средние века осадную науку активно двигают вперед византийцы; у них появляются саперные войска (специалисты по подкопам, созданию земляных укреплений прямо на месте и так далее), опытные артиллеристы и многие новые разновидности орудий. (Технику подкопа придумали давно, но только теперь научились рыть тоннель эффективно и более-менее безопасно.) Но с греками сравниваются, а местами и обгоняют французы; на их территории множество мощнейших крепостей и идет вечная феодальная склока. На море Византия становится единовластной правительницей — не в последнюю очередь благодаря сифонофору.
В III Крестовом походе Филипп Август Французский и Ричард Львиное Сердце осаждают Акру; и тут Филипп на глазах изумленной публики демонстрирует возможности требюше. Поход все равно кончается неудачей, но требюше становится весомым козырем в драках сеньоров по всей Европе. Симон де Монфор, подавитель альбигойцев, гордо возит по Лангедоку требюше по имени «Ле Мальвуазен» (в буквальном переводе — «плохой сосед») и берет с его помощью немало городов.